В. Ф. РАЕВСКОМУ
Не тем горжусь я, мой певец,
Что привлекать умел стихами
Вниманье пламенных сердец,
Играя смехом и слезами,
Не тем горжусь, что иногда
Мои коварные напевы
Смиряли в мыслях юной девы
Волненье страха и стыда,
Не тем, что у столба сатиры
Разврат и злобу я казнил,
И что грозящий голос лиры
Неправду в ужас приводил,
Что непреклонным вдохновеньем,
И бурной юностью моей,
И страстью воли, и гоненьем
Я стал известен меж людей, –
Иная, высшая награда
Была мне роком суждена –
Самолюбивых дум отрада!
Мечтанья суетного сна!..
Дата создания: апрель – май 1822 г.
Владимир Федосеевич Раевский
Примечания
В. Ф. РАЕВСКОМУ. Не тем горжусь я, мой певец. Неоконченное послание. Адресовано Владимиру Федосеевичу Раевскому, арестованному за политическую пропаганду среди войск и заключенному в Тираспольскую тюрьму. Оттуда Раевский прислал стихотворение «К друзьям», в значительной своей части обращенное к Пушкину. Между прочим, к нему обращены стихи:
Оставь другим певцам любовь!
Любовь ли петь, где брызжет кровь…
Пушкин хотел начать ответ стихами:
Недаром ты ко мне воззвал
Из глубины глухой темницы,,.
но кроме этих двух стихов от начала послания ничего не сохранилось. Не написано и окончание послания, где Пушкин хотел провозгласить положительные задачи поэта.
Краткий анализ стихотворению Пушкина «Не тем горжусь я, мой певец…»
Стихотворение осталось незавершенным и не посланным адресату Владимиру Федосеевичу Раевскому.
Стихотворение не окончено, но и в том, что написано, нельзя не видеть одного из самых значительных, глубоко интимных признаний поэта в его размышлениях о своем призвании. Вероятно, что зачеркнутые последние два стиха намечают тему бессмертия поэта в потомстве.
В самый разгар следствия над декабристами, рассказывая о своих связях с ними, Пушкин в письме к Жуковскому от 20-х чисел января 1826 г. сообщал: „В Кишиневе я был дружен с майором Раевским, с генералом Пущиным и Орловым“. Неслучайно Раевский здесь назван первым. Из всех лиц, с которыми приятельски общался поэт в Кишиневе, Владимир Федосеевич Раевский занимает исключительное место.
Характеристика взаимоотношений Пушкина и Раевского дана Щеголевым в его известной работе о „первом декабристе“, так называли Раевского. Характеристика эта основана преимущественно на воспоминаниях о Пушкине И. П. Липранди.
„Из чтения «Воспоминаний» Липранди, — писал Щеголев, — выносишь такое впечатление, будто ссоры — специфическая особенность отношений Раевского и Пушкина“. Действительно, Липранди неоднократно в „Воспоминаниях“ рассказывает об этих дебатах. В одном месте он так пишет об этом: „Пушкин, как вспыльчив ни был, но часто выслушивал от Раевского, под веселую руку обоих, довольно резкие выражения и далеко не обижался, а напротив, казалось, искал выслушивать бойкую речь Раевского. В одном, сколько я помню, Пушкин не соглашался с Раевским, когда этот утверждал, что в русской поэзии не должно приводить имена ни из мифологии, ни исторических лиц древней Греции и Рима, что у нас то и другое есть — свое и т. п. Так как предмет этот меня вовсе не занимал, то я и не обращал никакого внимания на эти диспуты, неоднократно возобновлявшиеся“.
Пушкина привлекли в будущем декабристе такие замечательные черты, как обаяние, образованность, ум, принципиальность и четкая выраженность революционного настроя.
Как считают исследователи, вольнолюбивые взгляды поэта на исторический процесс, не раз изложенные в его произведениях, в определенной мере сформировались под воздействием Раевского.
Деятельность первого вольнодумца и разрушителя армейской дисциплины, как называли его в верхах, уже давно подвергалась слежке со стороны военной агентуры, Пушкину удалось предупредить его о грозящей опасности, и он смог уничтожить множество важных бумаг, которые могли бы рассекретить тайное общество. Раевский так вспоминал:
“1822 года февраля 5-го в 9 часов пополудни кто-то постучался у моих дверей. Арнаут *, который стоял в безмолвии передо мною, вышел встретить или узнать, кто пришел. Я курил трубку, лежа на диване.
— Здравствуй, душа моя! — сказал мне, войдя весьма торопливо и изменившимся голосом Александр Сергеевич Пушкин.
— Здравствуй, что нового?
— Новости есть, но дурные. Вот почему я прибежал к тебе.
— Доброго я ничего ожидать не могу… но что такое?
— Вот что: Сабанеев сейчас уехал от генерала. Дело шло о тебе. Я не охотник подслушивать, но, слыша твое имя, часто повторяемое, признаюсь, согрешил — приложил ухо. Сабанеев утверждал, что тебя непременно надо арестовать; наш Инзушко, ты знаешь, как он тебя любит, отстаивал тебя горою. Долго еще продолжался разговор, я многого недослышал, но из последних слов Сабанеева ясно уразумел, что ему приказано, что ничего открыть нельзя, пока ты не арестован.
— Спасибо, — сказал я Пушкину, — я этого почти ожидал! Но арестовать штаб-офицера по одним подозрением отзывается какой-то турецкой расправой. Впрочем, что будет, то будет”.
Арест Раевского 6 февраля 1822 г. положил конец лишь личным общениям его с Пушкиным. Он был арестован за политическую пропаганду среди юнкеров и солдат, заключен в крепость в Тирасполе, но не назвал на допросе ни одного из сообщников. Здесь появились программные стихи Раевского: «К друзья в Кишиневе», «Певец в темнице».
В 1823 г. он был приговорен к смертной казни, но потом приговор отменили. После провала восстания декабристов его привлекли к следствию по этому делу, но и тогда не сломили его волю.
Раевский провел в одиночном заключении почти шесть лет, после чего был лишен дворянского звания, всех знаков отличия и отправлен на поселение в Сибирь, в село Олонки Иркутской области.
В 1856 году декабристы были амнистированы, но Раевский не воспользовался этим обстоятельством и остался навсегда в Сибири. Ведь в европейской России были все те же порядки, против которых он вел борьбу, а здесь он чувствовал себя свободней. Владимир Федосеевич Раевский ушел из жизни в 1872 году.
