- Михаил Зощенко ~ Рассказ о старом дураке - 02.12.2023
- Михаил Зощенко ~ Женитьба не напасть, как бы после не пропасть - 20.09.2023
- Михаил Зощенко ~ Баня (+Анализ) - 05.09.2023
История создания сатирического рассказа «История болезни»
Михаил Зощенко свой рассказ написал в 1936 году. Произведение сразу же было напечатано в популярном сатирическом журнале «Крокодил», затем оно вошло в зощенковский сборник «Рассказы. 1937—1938». Многие современники автора считали, что с наследием прошлого давно покончено, но Михаил Михайлович это мнение не разделял.
В своём рассказе Зощенко показал, как люди зависят от общественного устоя, который никто не желает менять. Человек оказывается ничтожным, стараясь приспособиться, причём не желает при этом проявлять свои личностные качества. Но тогда нельзя говорить об индивидуальности каждого, а это значит, что и счастье невозможно.
Действующие лица
Главный герой «Истории болезни» Зощенко — Петр. Это обычный человек, у которого нет отрицательных качеств. Другими персонажами рассказа являются:
- жена Петра,
- фельдшер,
- медработники,
- старуха,
- больные в палате.
Михаил Михайлович своего персонажа показывает как человека образованного, стремящегося к тому, чтобы всюду всё было правильно. По мелочам он старается не конфликтовать, но всегда готов бороться за справедливость. Через образ главного героя автор пытается донести до читателя своё отношение к тому, что происходит в медицинских учреждениях. Пётр не только критикует порядки, царящие в больнице, но и находит способы, которые помогут их исправить.
Основной зощенковский персонаж относится к типу невезучих людей, которые всегда остаются виноватыми. Его ругают медработники, называя привередливым больным.
Читать рассказ Михаила Зощенко «История болезни»
Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома. Конечно, слов нет, в больнице, может быть, светлей и культурней. И калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как говорится, дома и солома едома.
А в больницу меня привезли с брюшным тифом. Домашние думали этим облегчить мои неимоверные страдания.
Но только этим они не достигли цели, поскольку мне попалась какая-то особенная больница, где мне не все понравилось.
Все-таки только больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он читает на стене плакат:
«Выдача трупов от 3-х до 4-х».
Не знаю, как другие больные, но я прямо закачался на ногах, когда прочел это воззвание. Главное, у меня высокая температура, и вообще жизнь, может быть, еле теплится в моем организме, может быть, она на волоске висит — и вдруг приходится читать такие слова.
Я сказал мужчине, который меня записывал:
— Что вы, говорю, товарищ фельдшер, такие пошлые надписи вывешиваете?
Все-таки, говорю, больным не доставляет интереса это читать.
Фельдшер, или как там его — лекпом, удивился, что я ему так сказал, и говорит:
— Глядите: больной, и еле он ходит, и чуть у него пар изо рту не идет от жара, а тоже, говорит, наводит на все самокритику. Если, говорит, вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте, а не то мы действительно от трех до четырех выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда будете знать.
Хотел я с этим лекпомом схлестнуться, но поскольку у меня была высокая температура, 39 и 8, то я с ним спорить не стал. Я только ему сказал:
— Вот погоди, медицинская трубка, я поправлюсь, так ты мне ответишь за свое нахальство. Разве, говорю, можно больным такие речи слушать? Это, говорю, морально подкашивает их силы.
Фельдшер удивился, что тяжелобольной так свободно с ним объясняется, и сразу замял разговор. И тут сестричка подскочила.
— Пойдемте, говорит, больной, на обмывочный пункт. Но от этих слов меня тоже передернуло.
— Лучше бы, говорю, называли не обмывочный пункт, а ванна. Это, говорю, красивей и возвышает больного. И я, говорю, не лошадь, чтоб меня обмывать.
Медсестра говорит:
— Даром что больной, а тоже, говорит, замечает всякие тонкости. Наверное, говорит, вы не выздоровеете, что во все нос суете.
Тут она привела меня в ванну и велела раздеваться. И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже торчит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне сидит, наверное, из больных.
Я говорю сестре:
— Куда же вы меня, собаки, привели — в дамскую ванну? Тут, говорю, уже кто-то купается.
Сестра говорит:
— Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте внимания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и набуровим вам свежей воды.
Я говорю:
— Старуха не реагирует, но я, может быть, еще реагирую. И мне, говорю, определенно неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.
Вдруг снова приходит лекпом.
— Я, говорит, первый раз вижу такого привередливого больного. И то ему, нахалу, не нравится, и это ему нехорошо. Умирающая старуха купается, и то он претензию выражает. А у нее, может быть, около сорока температуры, и она ничего в расчет не принимает и все видит как сквозь сито. И, уж во всяком случае, ваш вид не задержит ее в этом мире лишних пять минут. Нет, говорит, я больше люблю, когда к нам больные поступают в бессознательном состоянии. По крайней мере, тогда им все по вкусу, всем они довольны и не вступают с нами в научные пререкания.
Тут купающаяся старуха подает голос:
— Вынимайте, говорит, меня из воды, или, говорит, я сама сейчас выйду и всех тут вас распатроню.
Тут они занялись старухой и мне велели раздеваться.
И пока я раздевался, они моментально напустили горячей воды и велели мне туда сесть.
И, зная мой характер, они уже не стали спорить со мной и старались во всем поддакивать. Только после купанья они дали мне огромное, не по моему росту, белье. Я думал, что они нарочно от злобы подбросили мне такой комплект не по мерке, но потом я увидел, что у них это — нормальное явление. У них маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а большие — в маленьких.
И даже мой комплект оказался лучше, чем другие. На моей рубахе больничное клеймо стояло на рукаве и не портило общего вида, а на других больных клейма стояли у кого на спине, а у кого на груди, и это морально унижало человеческое достоинство.
Но поскольку у меня температура все больше повышалась, то я и не стал об этих предметах спорить,
А положили меня в небольшую палату, где лежало около тридцати разного сорта больных. И некоторые, видать, были тяжелобольные. А некоторые, наоборот, поправлялись. Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Трети шлялись по палатам и по складам читали, чего написано над изголовьем.
Я говорю сестрице:
— Может быть, я попал в больницу для душевнобольных, так вы так и скажите. Я, говорю, каждый год в больницах лежу и никогда ничего подобного не видел. Всюду тишина и порядок, а у вас что базар.
Та говорит:
— Может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить к вам часового, чтоб он от вас мух да блох отгонял?
Я поднял крик, чтоб пришел главный врач, но вместо него вдруг пришел этот самый фельдшер. А я был в ослабленном состоянии. И при виде его я окончательно потерял свое сознание.
Только очнулся я, наверно, так думаю, дня через три.
Сестричка говорит мне:
— Ну, говорит, у вас прямо двужильный организм. Вы, говорит, сквозь все испытания прошли. И даже мы вас случайно положили около открытого окна, и то вы неожиданно стали поправляться. И теперь, говорит, если вы не заразитесь от своих соседних больных, то, говорит, вас можно будет чистосердечно поздравить с выздоровлением.
Однако организм мой не поддался больше болезням, и только я единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием — коклюшем.
Сестричка говорит:
— Наверное, вы подхватили заразу из соседнего флигеля. Там у нас детское отделение. И вы, наверное, неосторожно покушали из прибора, на котором ел коклюшный ребенок. Вот через это вы и прихворнули.
В общем, вскоре организм взял свое, и я снова стал поправляться. Но когда дело дошло до выписки, то я и тут, как говорится, настрадался и снова захворал, на этот раз нервным заболеванием. У меня на нервной почве на коже пошли мелкие прыщики вроде сыпи. И врач сказал: «Перестаньте нервничать, и это у вас со временем пройдет».
А я нервничал просто потому, что они меня не выписывали. То они забывали, то у них чего-то не было, то кто-то не пришел и нельзя было отметить. То, наконец, у них началось движение жен больных, и весь персонал с ног сбился.
Фельдшер говорит:
— У нас такое переполнение, что мы прямо не поспеваем больных выписывать. Вдобавок у вас только восемь дней перебор, и то вы поднимаете тарарам. А у нас тут некоторые выздоровевшие по три недели не выписываются, и то они терпят.
Но вскоре они меня выписали, и я вернулся домой.
Супруга говорит:
— Знаешь, Петя, неделю назад мы думали, что ты отправился в загробный мир, поскольку из больницы пришло извещение, в котором говорится: «По получении сего срочно явитесь за телом вашего мужа».
Оказывается, моя супруга побежала в больницу, но там извинились за ошибку, которая у них произошла в бухгалтерии. Это у них скончался кто-то другой, а они почему-то подумали на меня. Хотя я к тому времени был здоров, и только меня на нервной почве закидало прыщами. В общем, мне почему-то стало неприятно от этого происшествия, и я хотел побежать в больницу, чтоб с кем-нибудь там побраниться, но как вспомнил, что у них там бывает, так, знаете, и не пошел.
И теперь хвораю дома.
Краткое содержание
Главный герой внезапно заболел, ему пришлось обратиться в больницу. У Петра диагностировали брюшной тиф. С первой минуты нахождения в медицинском заведении ему всё не нравится. Как и полагается, скорая помощь привезла его в приёмный покой, где висел огромный плакат, на котором было указано время выдачи трупов.
Пётр, хоть у него была высокая температура, постарался протестовать против такой надписи, ведь он поступал в больницу для того, чтобы вылечиться, а не умереть. Это сразу не понравилось медперсоналу. Врач ответил, что не стоит критиковать, так как у героя мало шансов выздороветь, а вот если это у него получится, тогда он сможет возмущаться.
Петра отправляют на обмывочный пункт, но в ванной уже купалась старуха. Их хотят мыть вместе, но старуха потребовала, чтобы её вынули из воды. После мытья Петру выдают больничную пижаму, которая была большего размера, чем надо. Но здесь больной терпит и не возмущается. Его отправляют в палату, где лежат тридцать человек.
Возмущённый Пётр требует главного врача, но когда приходит фельдшер, он теряет сознание. Очнувшись, герой узнаёт, что его скоро выпишут, если только он не заразится от соседей по палате какими-либо болезнями. Организм у Петра оказывается крепким, поэтому он не заболевает. Но неожиданно перед выпиской он подхватывает коклюш, с которым его организм успешно борется.
Вскоре Пётр покрывается прыщами, поскольку его выписку постоянно откладывают, а нервы совсем сдали. Когда же всё-таки больной оказывается дома, то узнаёт, что в больничной бухгалтерии что-то перепутали, и жена получила известие о его смерти. С тех пор Пётр предпочитает болеть дома.
Анализ рассказа «История болезни»
Произведение Зощенко отражает советскую действительность. Это сатира на медицинское обслуживание, которое зачастую бывает формальным, а о больном человеке никто не заботится, ему не уделяют должного внимания. На месте Петра может оказаться любой читатель. Хоть герой пытается противостоять этой системе в начале рассказа, потом он смиряется и становится её пассивным участником.
Основная мысль рассказа, которую писатель старается донести до читателя, заключается в том, что формальный подход и халатность могут уничтожить все ценные медицинские открытия и навредить человеку вместо того, чтобы приносить ему благо. Михаил Зощенко так интересно композиционно строит своё произведение, чтобы показать постоянные нарушения, царящие в медицине.
Сатира помогает писателю привлечь внимание зрителя, чтобы решить эту проблему и избавиться от небрежного отношения к больным людям, ведь на месте главного героя может оказаться каждый.
Жанр произведения
Рассказ Зощенко «История болезни» не только реалистичен, но и содержит сатиру на советские медицинские учреждения. Как утверждает автор, в стране идёт пропаганда того, что нужно заботиться о человеке, но только эти слова так и остаются красивым лозунгом. Зощенковский герой попадает в ситуацию, когда ему требуется медицинская помощь, но после обращения в поликлинику на него обрушились только одни несчастья.
Безусловно, писатель немного преувеличил комичность ситуации, но только для того, чтобы её обличить, показать все человеческие пороки. Положение, в которое попадает герой, смешно и нелепо. Зощенковский герой — обычный человек, ведь каждый может оказаться в больнице.
Муки персонажа в больнице можно сравнить с кругами ада. И если герой держался и противостоял почти всем испытаниям, но на последнем он смирился, так как выдержать у него не хватало сил. Больному пришлось выдержать много:
- Уже первое испытание поражает читателя, так как поступающий в медицинское учреждение больной надеется на выздоровление, но его встречает надпись в приёмном покое, которая гласит о том, в какое время выдаются трупы.
- Посещение «обмывочного пункта». Главный герой должен здесь помыться вместе с больной старухой.
- Герою выдают комплект одежды. Она не подходит ему по размеру.
- В палате лежало человек тридцать больных. Положили его возле открытого окна.
- Жена получила ошибочное извещение о его смерти.
- Пройдя все эти трудности, герой решил подчиниться системе и смириться с порядками, которые царят в больнице. Он нервничал, покрывался прыщами, но не сопротивлялся.
Художественное своеобразие
Особенность произведения в том, что оно состоит из нескольких эпизодов, которые следуют друг за другом и описывают все мучения героя. В них есть и гротеск, и сарказм.
Речь главного героя отличается от речи медперсонала. Пётр говорит правильно, употребляя слова только в их прямом значении. Медработники малограмотны, употребляют иногда слова, значения которых не знают и не понимают. В их речи много просторечных выражений.
