- Осип Мандельштам ~ Дано мне тело — что мне делать с ним… (+ Анализ) - 19.10.2024
- Осип Мандельштам ~ И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме… - 28.01.2024
- Осип Мандельштам ~ 1 января 1924 - 13.01.2024
«Мы живём, под собою не чуя страны…»
Осипа Мандельштам
* * *
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933 г.
Примечания
«Мы живем, под собою не чуя страны…» (с. 197). — Мосты, Мюнхен, кн. 10, 1963, с. 159, с пропуском ст. 11 — 12 и разночт. в ст. 1: «не зная страны», ст. 4: «помянут», ст. 7: «усища», ст. 9: «толстокожих вождей», ст. 13: «Как подковы, кует» и ст. 14: «Кому в лоб, кому в бровь, кому в пах» — по списку Ю. Г. Оксмана (см.: Флейшман Л. Письма Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве. — Stanford Slavonic Studies, v. I. Stanford, 1987, p. 23 — 26). В СССР — Ю-87, с. 74, примеч. (ст. 1 — 8); полностью — в многотиражной газете МАДИ «За автомобильно-дорожные кадры», 1988, 7 января. Здесь и в др. публикациях ст-ние записано (по спискам, сделанным Н. Я. Мандельштам по памяти) в виде 8 двустиший, с указ. разночт. в ст. 7 и 13. Известны также варианты ст. 11: «Кто пищит» и ст. 3 — 4:
Только слышно кремлевского горца,
Душегубца и мужикоборца.
Э. Г. Герштейн приводит вариант ст. 5: «У него во дворе и собаки жирны» и сообщает о том, что Мандельштам был недоволен последними двумя строчками (Герштейн, с. 79 — 80). Печ. по автографу, записанному Мандельштамом в НКВД во время допроса (получен в январе 1989 г. Комиссией по литературному наследию Мандельштама при Союзе писателей СССР из КГБ СССР и передан на постоянное хранение в ЦГАЛИ. См. «Московские новости», 1989, № 15, 9 апреля, с. 16).
Это ст-ние послужило главным обвинительным материалом в «деле» Мандельштама после его ареста в ночь 13/14 мая 1934 г. См. об этом начальные главы HM-I. Мандельштам прочел это ст-ние по меньшей мере полутора десяткам людей. Как правило, первые слушатели этого ст-ния приходили в ужас (см., например, реакцию Г. А. Шенгели: «Мне здесь ничего не читали, я ничего не слышал…» — Липкин, с. 101).
Кремлевский горец. — Ср. ст-ние «Внутри горы бездействует кумир…».
Его толстые пальцы, как черви, жирны. — Возможно, Мандельштаму было известно о том, то Сталин, беря книги из библиотеки Д. Бедного в Кремле, оставлял на белых страницах жирные отпечатки, о чем Д. Бедный неосторожно записал в дневнике.
Грудь осетина. — Широкое хождение имела легенда об осетинском происхождении Иосифа Джугашвили.
Анализ стихотворения Мандельштама «Мы живем под собою не чуя страны…»
В ноябре 1933 года Мандельштам написал одно из самых известных стихотворений двадцатого столетия – «Горец» или «Кремлевский горец». Оно представляет собой эпиграмму на Сталина. Своего авторства поэт никогда в тайне не держал. Более того – Осип Эмильевич сам читал произведение многим друзьям, знакомым, родственникам, поэтому сейчас сложно сказать, кто на него написал донос – слишком широк круг возможных подозреваемых. Естественно, Мандельштам прекрасно понимал, что обнародование эпиграммы – истинное самоубийство. Соответственно, к скорому аресту он был готов. За ним пришли в мае 1934 года. За смелого поэта вступились Пастернак и Ахматова. Помогло ему ходатайство высокопоставленного партийного чиновника – Бухарина. Николай Иванович лично знал Мандельштама и с почтением относился к его творчеству. Благодаря поддержке со стороны Бухарина, Осипу Эмильевичу удалось избежать расстрела. Эпиграмма обернулась лишь ссылкой – сначала в город Чердынь, затем – в Воронеж. Будучи в изгнании, поэт сочинил «Оду», посвященную Сталину. Некоторые исследователи рассматривают ее в качестве попытки раскаяния, другие видят в ней скрытую и расчетливую иронию.
«Мы живем, под собою не чуя страны…» – отклик на страшную советскую действительность тридцатых годов. Мандельштам очень точно описывает приметы того времени. Огромное государство предпочитало молчать: «Наши речи за десять шагов не слышны…». За любое неугодное власти слово можно было попасть в лагеря или под расстрел. Атмосфера тотального страха царила в СССР. В эпиграмме дан портрет Сталина, чье имя скрыто под словосочетанием «кремлевский горец». Толстые пальцы вождя сравниваются с червями, его усы поэт называет тараканьими.
Намекает Мандельштам и на прошлое отца народов. Под словом «малина» подразумевается преступный жаргонизм. Здесь имеются в виду шесть отсидок Сталина, причем только одна из них была связана с его политической деятельностью, остальные – с разбоем. Неслучайно в конце стихотворения упоминается и «широкая грудь осетина». Существует версия, что предки будущего вождя имели осетинское происхождение.
Уделено внимание и окружению всесильного правителя. Приближенных Иосифа Виссарионовича Мандельштам именует полулюдьми, которые в его присутствии не способны говорить. Им остается лишь мяучить, хныкать и свистеть.
По мнению писателя Фазиля Искандера, Мандельштам избежал расстрела не столько благодаря помощи Бухарина, сколько из-за того, что Сталину пришлась по нраву его эпиграмма. Правитель увидел в стихотворении признание своего безграничного могущества. Кроме того, он вполне мог рассматривать произведение как акт капитуляции врагов. При таком восприятии толстые пальцы-черви и тараканьи усы особой роли не играли. Зачем обращать внимание на оскорбления, высказанные от лица недоброжелателей? Кремлевскому горцу, рожденному в бедной семье и добравшемуся до вершин власти, льстило то, каким страхом пропитаны строки «Мы живем, под собою не чуя страны…». Нравилось Сталину и довольно точное описание его всесилия. Весьма вероятно, что Иосифу Виссарионовичу пришлось по вкусу и карикатурное изображение ближайшего окружения. Если учитывать размышления Искандера, то не кажется такой загадочной резолюция вождя на деле Мандельштама: «Изолировать, но сохранить». По сути, Сталин принял вызов от поэта и начал с ним игру в кошки-мышки. Подобное общение с людьми творческими было свойственно Иосифу Виссарионовичу – вспомнить хотя бы историю его отношений с Булгаковым. Для Осипа Эмильевича игра эта завершилась трагически – в 1938 он вновь попал под арест, после чего умер на этапе под Владивостоком.