- Корней Чуковский ~ Айболит и воробей - 27.01.2024
- Корней Чуковский ~ Бармалей (сказка в стихах) (+ Анализ) - 02.04.2023
- Федорино горе (+ Анализ) ~ Корней Чуковский - 02.04.2023
ТРАГЕДИЯ КОРНЕЯ ЧУКОВСКОГО
После смерти его музы, дочки Мурочки, которой не стало в 11 лет,
Корней Иванович больше не писал детских произведений.
Самое страшное для родителя — это застать уход своих детей.
Сегодня на её заросшей могиле стоит лишь ржавый крест, и прикручена табличка:
«Мурочка Чуковская: 24 февраля 1920 — 10 ноября 1931».
Её имя известно далеко не всем. Тем не менее без неё дети нескольких поколений никогда не прочли бы «Муху-Цокотуху», «Путаницу», «Тараканище», «Мойдодыра» и другие произведения Корнея Чуковского.
Все его стихотворения для малышей были написаны в годы жизни любимой младшей дочери — Марии Корнеевны Чуковской, которую все, любя, звали Мурочкой или Мурой. Она покинула этот мир слишком рано.
СТАЛА ЛЮБИМОЙ ДОЧКОЙ
Николай Васильевич Корнейчуков, который творил под псевдонимом Корней Чуковский, всё детство стеснялся своего незаконного происхождения. Позже женился вопреки воле родителей невесты. Они были против как раз из-за низких заработков и положения писателя в обществе.
«Когда выходили из церкви, в невесту летели окурки, клочки грязной бумаги и ругательства», — вспоминал Корней Иванович свою свадьбу.
В браке же Чуковский был счастлив.
У писателя и его супруги, Марии Борисовны, родилось четверо детей. Сыновья — Николай и Борис, и дочери — Лидия и Мария. Младшая, Мура, Мурочка, была любимой дочерью Корнея Ивановича.
Он с трепетом относился к её играм, детскому лепету. Записывал её первые слова, которые потом употреблял в своих произведениях.
«Вот за стеною Мура уже начала свои словесные экзерцисы; кричит:
А-ва! А-ва! Ава — значит собака. Кроме того, это самое лёгкое слово», — рассказывает любящий отец.
А потом в его «Айболите» вовсе не случайно появилась собака Авва. А ещё первым сложным словом, которое появилось в речи Мурки, было «Лимпопо». И снова — реку Лимпопо все помнят именно из «Айболита».
Дочка была музой и другом Чуковского. Он почувствовал в ней родственную душу. Девочка часто наблюдала, как отец работает, а уже с пяти лет писала собственные стихи.
БЫЛА ГЛАВНОЙ ГЕРОИНЕЙ СТИХОВ И РАССКАЗОВ ЧУКОВСКОГО
Хотя Чуковский, помимо детских стихов и рассказов, написал ещё 14 томов серьёзных произведений, прежде всего он запомнился как детский автор. В 1925 году Корней Иванович собрал все свои произведения для детей в одно издание — «Муркину книгу».
Девочка не только стала музой для писателя, она была героиней многих его стихотворений и рассказов.
Отец и дочь были единым целым. Они могли часами играть или разговаривать вдвоём и ни в ком больше не нуждались.
БОЛЕЗНЬ ДОЧЕРИ
Первый раз Мура тяжело заболела в 1928 году, у неё был аппендицит. Очень высокая температура, ослабленный организм, длительность заболевания — всё это не оставляло надежды на то, что девочка выкарабкается.
«Мура больна уже 10 дней. Аппендицит, — гласит запись в дневнике Чуковского. — Она ещё борется, но её глаза изо дня в день потухают», — добавил он через несколько дней.
Но вёе же на этот раз час Мурочки ещё не пробил. Она смогла побороть болезнь и поправилась.
«Мура здорова. Т-ра 36 и 6. Возится с «Дюймовочкой»: вырезала из бумаги девочку с крыльями, посадила её в ореховую скорлупу и пустила в таз с водой; целыми часами глядит на неё», — снова пишет Чуковский о дочери.
В следующий раз Мура Чуковская заболела в 1929 году. Диагноз был неутешительным — туберкулёз костей. В то время он практически не поддавался лечению. Состояние девочки ухудшалось очень быстро.
«1930 год. 7 мая. Мне даже дико писать эти строки: у Муры уже пропал левый глаз, а правый — едва ли спасётся, — Чуковский находит в себе силы записывать в дневнике все подробности этих ужасных событий. — Ножка её, кажется, тоже погибла».
Чуковский не мог смириться с медленной смертью любимой дочери. Поэтому, когда он узнал о санатории в Крыму для детей, больных костным туберкулёзом, девочку тут же отвезли туда.
«Всем существом своим противился Корней Иванович мыслям о её неизбежной гибели. Не верил. Не желал верить! То ему казалось, что врачи ошиблись. Бывает ведь так?» — пишет в воспоминаниях Марина Николаевна Чуковская, невестка писателя.
В санатории в Алупке надеялись на целебный морской воздух, особый климат и солнечные ванны.
Однако Мурочку привезли туда слишком поздно, болезнь прогрессировала.
«В течение суток у неё есть один час, когда она хоть немного похожа на прежнюю Муру, — и тогда с ней можно разговаривать, — писал Чуковский в своём письме сыну. — Остальное время — это полутруп, которому больно дышать, больно двигаться, больно жить».
Но помочь Муре он не смог. Болезнь поражает глаза — один удаляют, внутренние органы. «Лежит, бедная, безглазая, с обритой головой на сквозняке в пустой комнате и тоскует смертельной тоской. Вчера ей сделали три укола в рану — Изергин полагает, что ее рану дорогой загрязнили. Вчера она мне сказала, что все вышло так, как она и предсказывала в своем дневнике. Собираясь в Алупку, она шутя перечисляла ожидающие ее ужасы, я в шутку записал их, чтобы потом посмеяться над ними, — и вот теперь она говорит, что все эти ужасы осуществились…» — пишет Корней Иванович. Он живет в Гаспре и каждый день ходит 18 км навестить доченьку.
— Старается быть весёлой — но надежды на выздоровление уже нет никакой. Туберкулез легких растет, — в отчаянии констатирует Чуковский. — Личико стало крошечное, его цвет ужасен — серая земля. И при этом великолепная память, тонкое понимание поэзии.
ДВУХЛЕТНЕЕ УМИРАНИЕ
Спустя год, в сентябре 1931-го, — страшная в своей очевидности мысль:
«…Ну вот были родители, детей которых суды приговаривали к смертной казни, — пишет Чуковский. — Но они узнавали об этом за несколько дней, потрясение было сильное, но мгновенное, — краткое. А нам выпало присутствовать при её четвертовании: выкололи глаз, отрезали ногу, другую — дали передышку, и снова за нож: почки, лёгкие, желудок…
(Сегодня ночью я услышал её стон, кинулся к ней. Она: «Ничего, ничего, иди спи».) И всё это на фоне благодатной, нежной, целебной природы — под чудесными южными звездами, когда такими противоестественными кажутся муки».
После этих строк прошло ещё немного времени, и Мурочки не стало. Эта талантливая, весёлая и одновременно такая мужественная и храбрая девочка ушла в лучший мир в ночь на 11 ноября 1930 года, в возрасте всего 11 лет.
Накануне, вспоминает Корней Иванович, он дежурил у её постели, и она сказала: «Лёг бы… ведь ты устал… ездил в Ялту…»
— «Сегодня она улыбнулась — странно было видеть её улыбку на таком измученном лице».
— Так и не докончила Мура рассказывать мне свой сон. Лежит ровненькая, серьёзная и очень чужая. Но руки изящные, благородные, одухотворённые. Никогда ни у кого я не видел таких. — Горе близких описать невозможно.
Отец сам забил гвозди в её гробик, переделанный из кипарисового сундука. «Лёгонькая», — записал он в дневнике. И дальше — правдиво и жёстко:
— М. Б. (Мария Борисовна — жена поэта и мама Муры. — Н.А.) шла за гробом даже не впереди всех и говорила о постороннем, шокируя старух. Она из гордости решила не тешить зевак своими воплями. Придя, мы сейчас же опустили гробик в могилу, и застучала земля. Тут М. Б. крикнула — раз и замолкла. Погребение кончилось. Все разошлись молчаливо, засыпав могилу цветами. Мы постояли и понемногу поняли, что делать нам здесь нечего, что никакое, даже самое крошечное общение с Мурой уже невозможно — и пошли к Гаспре по чудесной дороге — очутились где-то у водопада, присели, стали читать, разговаривать, ощутив всем своим существом, что похороны были не самое страшное: гораздо мучительнее было двухлетнее её умирание. Видеть, как капля за каплей уходит вся кровь из талантливой, жизнерадостной, любящей.
Невестка Чуковского вспоминала, что семья Чуковских сильно переживала уход младшей дочери. Всё, что напоминало о ней, было спрятано, в том числе фотографии Муры.
Спустя полгода после смерти дочери, вернувшись в Крым, Чуковский не смог справиться с потрясением: «С тошнотою гляжу на этот омерзительный берег. И чуть я вступил на него, начались опять мои безмерные страдания…»
Время не лечит. В 1962-м, за семь лет до смерти, поэт безутешен: «Вспомнил Мурочку, реву, не могу успокоиться». А за 30 лет до этого, побывав в очередной раз на могиле: «А я все еще притворяюсь, что жив».
Долгое время место захоронения Марии считалась утраченным. Однако несколько лет назад могилу нашли на Алупкинском кладбище недалеко от дороги к церкви. Впрочем, некоторые историки полагают, что девочка упокоилась в Гаспре.
После её смерти Корней Иванович больше не писал детских произведений. Единственная попытка пересказа Библии для детей была пресечена советской властью — весь тираж книги был истреблён.
Мурочкина смерть словно вынула из него душу, как будто она была у них общая – музыкальная, впечатлительная, отзывчивая и поэтичная душа.
Впереди было ещё очень много непростой жизни, в которой намешаны и всенародная слава, и любовь, и цветы, и газетные поношения, и новое отлучение от литературы, и жестокая тоска.
Но больше не было безмятежного отцовского счастья, чистой детской радости. И не было сказок.
Потому что детский писатель должен быть счастлив. Потому что детские сказки делаются из счастья.
Он сам говорил, что спасался после смерти дочери только одним – «горячим общением с другими людьми».
«Не уклонение от горя, не дезертирство, не бегство от милых ушедших, а также не замыкание в горе, которому невозможно помочь, но расширение сердца, любовь – жалость – сострадание к живым».
Помогал другим, шёл к детям, читал детям, приходил к больным, изумлял, радовал, смешил, жонглировал стульями.
И дети тянулись к нему, облепляли, обнимали, дарили цветы, писали письма… И постепенно появились новые смыслы, новая жизнь – не прежняя, но возможная, другая.
Потому что справиться со смертью помогает только любовь, и хотя эта истина стара как мир и избита как пословица, она всё равно спасает, как спасла осиротевшего, изгнанного из литературы, отчаявшегося Чуковского.
